Морской Волк, том 2 - Страница 59

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины -– Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Потом было вручение наград. Как Иосиф Виссарионович обещал – за три эпизода: Норвежское море, охота на «Шеер», бой с «Тирпицем». А большаковцам – за Хебуктен, за захват катера. Подробно не разъясняли, все ж больше сотни в строю (кроме вахты) – вызывали, поздравляли, вручали сразу все три. Нам четверым, кто были в Москве, там же и вручили, мне и Большакову – Звезду Героя с орденом Ленина, Красную Звезду, и Отечественную Войну 1 степени, Григорьичу и Сереге Сирому, так же как сейчас, всем командирам БЧ – Ленина, Красную Звезду, Отечественную 1й. Всем офицерам – Красное Знамя, Красная Звезда, Отечественная-1. «Большаковцам», ходившим в рейд – Красная Звезда и Отечественная-1. Старшинам и матросам – Отечественная-1, медали «За отвагу», «За боевые заслуги».

Все правильно – статут ордена Отечественной войны 1 степени предусматривал: кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или два транспорта противника; кто захватил и привел в свою базу боевой корабль противника. Соответственно, 2 степень, повредил боевой корабль, утопил или привел в свою базу транспорт. Потому, Валентин, единственный из большаковцев, кто не ходил в тот рейд, честно получил Отечественную Первой, как приписанный к экипажу (оказавшись самым «обиженным», с этой единственной наградой). Также, единственный орден, Отечественную Первой, получил Гоша-«регионовец», как обеспечивший работу «Пакета», а вот Родик остался пустой – «пусть спасибо скажет, что на свободе», резюмировал Кириллов. «Жандарм» наш кстати получил орден единственный, но по тем временам редкий – Александра Невского, учрежденный лишь в июле. По статуту «за проявление, в соответствии с боевым заданием, инициативы по выбору удачного момента..» – намек, однако! Видяеву – Красную Звезду, его экипаж тоже наградили – в общем, по заслугам получили все.

Затем начался собственно осмотр корабля. Надо отдать должное, Кузнецов и Головко были адмиралами боевыми, не «парадными» – а потому, их больше интересовала не чистота в отсеках, а реальные возможности «Воронежа». Задачу непересечения их с учеными решили просто – адмиралы шли с первого, торпедного отсека, а ученые с кормы.

«Воронеж» пока оставался в строю. Головко все ж была очень интересна сама возможность, использовать такую боевую единицу. Да и я, если честно, был с ним согласен. К тому же не факт, что стать на прикол до конца войны было однозначно безопаснее – пока Молотовск был в зоне действия люфтваффе (на месте Геринга, я бы и целый воздушный флот спалить не пожалел). Также, встал вопрос, что делать с нашими спец-БЧ – как я узнал, сейчас под Архангельском ударными темпами готовится хранилище, со всеми необходимыми условиями – но пока еще не готово.

И вообще, мы не в поход идем, пока! А, осторожно выражаясь, чтоб «рассмотреть возможность применения с К-25 торпед 53-38у». Буров прикидывал – вроде можно, но надо настроить БИУС.

Так что, приняли на борт, шестнадцать практических торпед 53-38. А также четверых торпедистов с видяевской Щуки – поскольку наши с техникой предков незнакомы. Самого Видяева – который такого, упустить никак не мог. Зозулю – которого очень интересовал вопрос возможного взаимодействия К-25 с эскадрой СФ. И – «товарищей ученых», всех пятерых – которые горели желанием ознакомиться с управлением реактором в реальном походе. Взамен на берегу остались все большаковцы, Родик, двое из БЧ-2 (проследить за строительством хранилища), и Самусин из БЧ-4, окончательно прикомандированный к штабу СФ, как шифровальщик и связист (расшифровку фрицевских Энигм наладили – ведется в Москве и здесь, на СФ).

Идем недалеко – на торпедный полигон, в Белом море. Нас сопровождают: эсминец «Куйбышев» и два тральщика – бывшие рыбаки. В небе кружится звено истребителей, и на всякий случай, я послал два расчета «Игл» на эсминец. Место знакомое (надеюсь, рельеф дна и гидрология не изменились), так что проблем быть не должно.

Если не считать так пока и не состоявшейся беседы с «товарищами учеными», часть вторая. Явно ведь подозревают, что что-то не так, не дураки ведь! Ну, не будем торопить события..

Вот только выспаться толком не удается. И снится всякая хрень. Как например сейчас:

-Вы думаете, этот фильм будут смотреть одни лишь моряки-подводники? Ваш сценарий категорически не подходит! Хотя я ценю ваше усердие, перелопатить столько материала, и так приблизиться к оригиналу. Но кому это будет интересно – кроме вас?

Итак, фильм по мемуарам герр Броды. Генрих Брода – высокий блондин истинно арийского облика, Петер Грау – низкорослый крючконосый курчавый брюнет, командир русской субмарины – безликий монстр, бритый налысо, с лицом маньяка-убийцы. Они сходятся в битве, в ледяных глубинах полярного моря – из которой живым выйдет лишь один.